В 2023 году Россия побила собственный «рекорд» по количеству случаев применения домашнего насилия над женщинами – сообщает Газета.ру. Официальной статистики на сегодняшний день не существует и будет ли это возможно в будущем-спорный вопрос. Об этом не принято говорить, поскольку в нашем обществе до сих пор распространены стереотипы: «Ты сама его выбрала», «Не нужно выносить сор из избы». Но почему женщины выбирают «таких» мужчин и прячут этот сор у себя под подушкой? Как распознать домашнего тирана? Куда обращаться, когда ты бессильна? Мы поговорили с Евгенией Оробинской, клиническим психологом, которая не первый год помогает жертвам домашнего насилия, потому что сама пережила этот ад в детстве. Евгения не мечтала с детства стать психологом, скорее- о надёжном муже и крепкой семье. Но что-то пошло не так.
«В своей жизни- в детстве, а потом и в браке- я прожила все виды насилия, какие только возможно. Моя жизнь была прекрасна до четырёх лет, пока жив был мой папа. Потом и началось это жесточайшее физическое насилие. Мамин второй муж был садистом и к тому же педофилом – я подверглась развратным действиям с его стороны. Мне было всего пять и это продолжалось несколько лет. Однажды он чуть не зарубил нас-маму, меня и мою тетю- топором. А потом чуть не зарезал меня ножом».
Корресподент: Сколько девушек и женщин по вашему мнению сегодня сталкиваются с темой домашнего насилия? Сколько таких дел было в вашей практике?
Евгения Оробинская: К сожалению, здесь мы вынуждены говорить о том, что с трудом можно найти женщин и девушек, которые за всю свою жизнь не подвергались бы насилию. И вопрос тут даже не в том, сколько женщин сталкиваются, а о разнообразии насилия. Насилие бывает не только физическое, но ещё и эмоциональное: абьюз, унижение, обесценивание, использование, давление. И это самое страшное насилие, потому что оно невидимое. После него нет синяков, нет шрамов, но оно самое токсичное. Это может звучать парадоксально, но эмоциональное насилие травмирует сильнее даже чем сексуализированное. Если мы смотрим статистику, три из четырёх женщин за свою жизнь хотя бы раз подвергались сексуализированному насилию (каждая третья женщина – в течение жизни сталкивались с физическим или сексуализированным насилием со стороны интимного партнера либо со стороны другого лица — данные ВОЗ, прим.автора). Это то, о чём не принято говорить. Эмоциональное насилие — это ужасающая норма. Практически все мои клиентки и клиенты — это люди, пережившие как минимум один из видов насилия.
К. : Выросло ли количество таких дел в последние годы?
Е.О.: Я бы сказала так, что история российского государства достаточно непростая, и это повлияло на то, что у нас такое достаточно пограничное общество. Великая Отечественная война, Афганистан, чеченские военные компании. Это, конечно, травмирует мужчин. Давно описана история про комплексное ПТСР- феномен, который впервые выявили после Вьетнамской войны. К сожалению, в последние годы в мире насилие растёт. Можно посмотреть на Восток, там тот же самый палестино-израильский конфликт. И когда насилие растёт, это всегда отражается на обществе, на детях, на женщинах, на семьях.
«После всего насилия, которое я пережила, и после группового сексуализированного насилия в семнадцать, у меня до сих пор очень натянутые отношения со своим телом-они не восстановлены и мои лишний вес тоже связан с этим. Мне сложно было долго принять себя в целом, и себя как женщину, свою ценность, свою достаточность. Потому что после сексуализированного насилия очень сложно воспринимать себя как достойную женщину, а не как какую-то грязную мразь».
К.: Что необходимо сделать тем, кто впервые столкнулся с насилием?
Е.О.: Впервые, как правило, девочка сталкивается с насилием в очень раннем возрасте. Когда она является еще ребенком и очень зависима от родителей или взрослых, заменяющих опекунские фигуры. Родители для детей боги, как бы ужасно они с ними не обращались. Дети до последнего защищают своих родителей.
Это редко происходит после 18-ти, всё значительно раньше. Потому что, если девочка выросла в благополучной семье, никогда не подвергалась домашнему насилию, то если она сталкивается с таким отношением к себе, это вызывает бурю эмоций и протеста. Она делает это моментально видимым, говорит об этом и родители встают на её защиту, там наказание происходит сразу. И это не является таким сверхтравмирующим событием.
Изначально, когда вы уже сознательном возрасте, сталкиваетесь с мужчиной, который сначала ноги мыл и воду пил, а потом в какой-то момент чуть вам зуб не выбил. В данном случае моё единственное послание — ноги в руки и бегом. Уходить, не оборачиваясь. Если мужчина применил к вам насилие хотя бы раз, и вы его простили, будет и два, и пять, и двадцать, пока вы не умрете. Не будет другого варианта. Он будет перед вами извиняться, будет крайне убедителен, но это повторится. Эпизоды будут становиться всё чаще и всё более жестокими. Самый главный совет- если ваш любимый человек, муж ударил вас, вы должны понимать, что это конец вашим отношениям, если вы хотите жить.
«Затем я вышла замуж. В первый раз муж избил меня через полтора года после свадьбы. А потом эти периоды стали сокращаться. В какой-то момент, через 10 лет брака, он меня чуть не зарубил топором. Тогда у меня диагностировали сотрясение мозга. По счастливой случайности мои нечеловеческие крики услышал сосед и постучал в дверь. Так мы развелись с супругом».
К.: Почему человек начинает причинять боль близкому человеку?
Е.О.: Человек причиняет боль близкому, чтобы избавиться от своей боли, потому что когда-то и с ним так же поступили. Он не в состоянии вынести эту внутреннюю боль, разочарование, чувство собственной ничтожности, ужаса. В каждом случае надо отдельно смотреть. Но, как правило, люди, которые причиняют боль, когда-то сами вынесли много этой боли.Здесь как с выражением- «Ничего, нас пороли в детстве и хорошими людьми выросли». А если сказать, что это ужасно, что меня бил отец, тогда с этим придётся что-то делать, разбираться с этим отцом, а внутри себя с этим ужасом, болью и обидой встретиться. А если сказать: «Меня отец бил и я вот своего сына бить буду». Вот таким образом по наследству и передаётся насилие.
К.: С какими призывами о помощи к вам обычно обращаются жертвы насилия?
Е.О.: Клиенты не приходят с порога- «Я жертва насилия». Нет. Как правило, приходят с какими-то внутренними проблемами и потом это постепенно выходит. Это даже можно услышать в том, как это произносится. «Поднимал руку», но на самом деле не поднимал руку, а избил, применил физическое насилие. «Мой муж иногда бывает не сдержан», а когда начинаешь прояснять, в чем эта несдержанность, то оказывается, что муж может от злости и оскорбить. А это уже эмоциональное давление.
Если девочка, выросла в семье, в которой ее оскорблял папа, и никак не защищала мама, и скорее всего и старший брат точно так же с ней обращался, она гарантированно найдет себе такого же мужа. И с удивлением потом в какой-то момент какая-нибудь Маша скажет этой девочке: «Слушай, а что это он с тобой так разговаривает, так же нельзя?»
К.: Как вы работаете с такими женщинами во время консультаций?
Е.О.: Если вскрывается в истории насилие, то я считаю, что абсолютно бессмысленно говорить женщине «Твой муж тебя бьёт, всё, уходи от него». Так не работает. Во-первых, всегда очень сложно назвать, как это действительно называется. Насилие назвать насилием, унижение назвать унижением или проламыванием границ, финансовый абьюз назвать финансовым абьюзом, манипуляцию назвать манипуляцией. Первая задача — не боятся назвать вещи своими реальными именами . А следующая история — это наращивать ресурсы. Наращивать эту внутреннюю способность предпринять какие-то изменения. Легко сказать- всё, уходи от него. Ничего подобного! Мировая статистика говорит о том, что жертва уходит от своего насильника, как правило, в среднем на восьмой раз, если остаётся жива. Насильник — это не только тот, кто бьёт, это тот, кто продуцирует это насилие, неважно какое — эмоциональное, физическое, сексуализированное. Поэтому сначала необходимо укрепиться и поверить вообще в то, что по-другому можно, а потом только уже думать про то, как из этого выходить.
«Спустя время я вновь вышла замуж. Мой муж посещал сеансы с психотерапевтом и прочее. После этого мы прожили ещё восемь лет. В нашей семье был и финансовый абьюз- я содержала семью, работала, зарабатывала, а он «красивый» был».
К.: Почему жертвы постоянно хотят вернуться в эти отношения?
Е.О.: Потому что там механизм действует такой же, как и в зависимости. Ну, то есть механизм аддикции (аддикция-ощущаемая человеком навязчивая потребность в определенной деятельности-прим.автора). Будь это алкогольная зависимость, наркотическая, она такая же как и от химических веществ. Ещё существует так называемый Стокгольмский синдром. Он идёт на когнитивном уровне, на уровне устройства мозга и гормональной системы. Сбои не меньше, чем при химических аддикциях.
К.: Были ли в Вашей практике трагические случаи (гибель жертвы) окончания таких ситуаций? Почему это случается по вашему мнению?
Е.О.: В моей практике пока все мои клиенты остаются живы. Самый яркий пример в мировой практике— в Казахстане погибла Салтанат Нукенова . И таких, если поискать, очень много историй, к сожалению.
Почему это случается? Потому что насилие нельзя прощать. Безнаказанность приводит к тому, что насильник перестаёт чувствовать меру, перестает чувствовать страх за наказание. Безнаказанность развращает, насилие усиливается, оно становится более жестоким, более частым, и в какой-то момент человек просто не рассчитывает свою силу.
«Восемь лет муж меня не бил. Ну, и потом у него был взрыв, он меня чуть не задушил. Я потеряла сознание. А утром ему сказала: «Всё, развод!» Я предупреждала, что, если хоть раз он меня ещё тронет после того случая, я с ним разведусь».
К.: Почему большинство жертв, подвергшихся насилию, молчат и терпят?
Е.О.: Потому что они привыкли молчать и терпеть. Их норма искажена. То есть их потребности, их желания очень давно уже начали игнорироваться. И для того, чтобы понять, что со мной так нельзя, у меня должна быть потребность себя защитить, я должна знать, что я имею право, а эти права давно потеряны. И вот эта история достаточно частая, такие мазохистические страдания. Там такой перевёртыш случается- вот я буду терпеть, и мне воздастся, когда-нибудь наступит избавление. Он когда-нибудь поймёт, как я его люблю. Он, наконец, поверит, что я хорошая. Вот эта вот надежда, которая умирает последней. Вот это сильно и подводит жертв насилия.
К.: Почему общество зачастую обвиняет жертв насилия в таких ситуациях, а не самого виновного? Как бороться жертвам с таким осуждением?
Е.О.: Потому что насильники, как правило, очень очаровательны, с одной стороны. С другой стороны, у нас маскулинное общество. И есть такая штука, называется присоединение к сильному. Это кажется намного безопаснее. Есть иллюзия, что когда ты за «сильного», а он же насильник, тебя не тронет. Тут ещё есть страшная история. Хорошие девочки, очень послушные, очень исполнительные — это потенциальные жертвы насилия. Потому что для того, чтобы быть такой послушной, ребёнка надо сломать. И это часто видно, что очень хорошие девочки, комсомолки, отличницы, такие все очень положительные, часто становятся жёнами алкоголиков, наркоманов, буйных малых, которые кулаками машут. Почему? Потому что их тогда ещё там сломали. И для них это привычно — сначала это родители или опекуны, а потом это возлюбленные, пренебрегают их желаниями, мемечтами.Я ни в коем случае этих женщин не обвиняю, они жертвы. А бороться жертвам с таким осуждением не стоит. Её задача— осознать проблему и научиться себе помогать и бороться за себя. Не надо бороться с осуждением, за него отвечают те, кто осуждают. Это их чувства. Мы не можем управлять чувствами и эмоциями других людей. Мы отвечаем только за себя. И в этом месте надо бороться не с осуждением, а нужно бороться за себя.
«Ещё утром он у меня просил прощения. Говорил: «Женечка, прости. Я больше никогда, никогда, никогда. Я не могу без тебя жить. Я люблю тебя. Прости, прости!» Единственное, что ему ответила: «Развод!» А когда я приехала с работы- он весит в петле. На том же ремне, которым меня душил. Сыну было пять с половиной, дочке тринадцать с половиной».
К.: Куда стоит обратиться в первую очередь тем, кто подвергся домашнему насилию?
Е.О.: Здесь варианта два. Поскольку в полиции ответ один- приходите, когда убьют,-то выносить сор из избы. Не скрывать, не замазывать синяки, не прятаться. Говорить об этом, говорить открыто. Женщины, которые в сильных абьюзивных отношениях, в которых очень много насилия, у них, как правило, ноги растут из семьи. И часто, к сожалению, такие женщины не получают поддержку от своих близких, даже от своих матерей. Это ужасно. Но такова история. Я бы всё равно, правда, фиксировала бы побои. Это медицинское освидетельствование. Есть программы двенадцати шагов (имеются ввиду 12 шаговые программы по типу АА, которые впервые использовали метод 12 шагов – прим. автора) и туда стоит обращаться, потому что там такие же люди, там система спонсорства, поддержки. В общем, в первую очередь, искать поддержку в близком окружении, 12-шаговая программа, снимать побои, фиксировать и готовить пути отхода.
К.: На сегодняшний момент существуют ли реальные способы помочь таким девушкам или женщинам?
Е.О.: Реальным способом помочь женщинам для меня видится создание такого поддерживающего комьюнити. Потому что важно, очень важно знать, что ты не одна такая, что есть другие женщины, которые были в таких же ситуациях, которые находятся на разных стадиях выздоровления, чтобы видели, что это процесс долгий, с откатами, с возможными ущербами. Но очень важно быть в этом комьюнити. Потому что среди этих женщин много и известных, и разных профессий, и богатых и не очень, и успешных. Создавать эти комьюнити разных возрастов на разной стадии выздоровления, которые помогают друг другу. Потому что, чтобы помогать, надо самой через это пройти. Чтобы выдерживать эти откаты, потому что жертва периодически возвращается к своим насильникам. Там очень сложно всё с самооценкой, с самоценностью, с надеждами. Это очень тяжёлая патология. Потому что женщина ломается в этом месте, и это становится уже такой патологической тягой, как к веществу. И они, конечно, нуждаются в большой помощи.
«Я в терапию попала в попытках пережить как-то суицид мужа и из всей этой ситуации вырулить. Пришла сначала как клиент, а потом пошла учиться, потому что увидела, как это помогает. И, конечно, меня это очень сильно спасло- и меня, и мои отношения с детьми. И я надеюсь, что это даст им другую совсем историю в жизни. Как мне кажется, у меня есть такая иллюзия, надежда, что я их смогла защитить от насилия. Кто-то должен был, наконец-то, эту родовую историю изменить».
К.: Как разглядеть в будущем партнере/муже склонности к насилию? Возможно ли это вообще или они очень хорошие психологи?
Е.О.: Смотрите, как мужчина, который ваш партнёр, будущий муж, относится к животным, к детям. Как он реагирует на сцену насилия в фильмах. Как он комментирует какие-нибудь резонансные дела о насилии. Не думайте, что это шутка. Не думайте, что это он только к ним так. Слушайте внимательно, что он рассказывает, как он отзывается о маме или о женщинах в своей семье, о сёстрах. Там очень много красных флагов. И вот это невозможно не заметить. Другое дело, что часто девчонки, да и даже опытные женщины, они думают, что вот с ними-то он так не будет. Будет. Вот будет. Не надо думать, что вы такая чудесная, прекрасная, и вы вот его перевоспитаете. Нет. Как говорила моя бабушка: «Детей воспитывают пока они поперёк лавки лежат». А всё остальное человек может поменяться, только если он сам этого захочет. Например, даже такая история: «Дорогой, ты же мне обещал, что мы в следующие выходные поедем условно к твоим родителям на шашлыки». Условно. И вы знаете, что он точно обещал! И он говорит: «Я? Обещал? Да ты дура, что ли, вообще? Ты что-то напутала!» Это уже абьюз. И не нужно думать, что это он просто что-то запамятовал. Потому что в норме это может звучать так: «Ё-моё, ты прикинь, да, я забыл, да, слушай, давай что-нибудь придумаем, я забыл родителям позвонить, мой косяк». Вот это нормально, это партнёрское. Оно во всём сразу проявляется. Это очень хорошо видно. Перекладывание ответственности — это то же самое эмоциональное насилие. Самое первое, что необходимо сделать заходя в отношения, избавиться от иллюзии, что вам показалось, что он изменится, что вы его перевоспитаете. Нет, этого не будет! И очень важное правило- если вам кажется, то вам не кажется! В общем, доверяйте себе. Интуиция ваша вас не подводит. Я не говорю о случаях крайней паранойи конечно. Ещё есть одно важное правило. Один раз — это случайность. Два раза — это серия. Три раза — это симптом. Это не надо оправдывать. Это то, что будет повторяться многократно.
Стоит ли как-то помогать, если ваш близкий человек попал в такие отношения или это игра в спасателя? Вас должны попросить о помощи. И попросить о помощи конкретно. То есть не просто «Всё! Спаси меня!». Нет. «Помоги мне, пожалуйста!» Хороший далее вопрос. Чем я могу тебе помочь? «Я не знаю». Это перекладывание ответственности. И далее второй важный момент. Вы всегда, прежде чем согласиться на какую-то помощь, взвешиваете, насколько вам это посильно. Это реально в ваших силах или будет в ущерб вам? Важно понимать, особенно когда это очень близкие люди, мы можем сделать что-то себе в ущерб? Мы должны понимать в данной ситуации, если мы делаем себе в ущерб за счёт своих ресурсов и чего-то себя лишая,- это наш выбор. Мы не можем потом это предъявить. Поэтому очень важно, если вас просят о помощи, чтобы не превратиться в спасателя, это должен быть запрос, это должна быть просьба. Вас должны попросить о помощи и попросить о конкретной помощи. Вот что очень важно.
Если вы столкнулись с насилием от близкого человека, то советуем обратиться в одну из этих организаций. Не всегда существует возможность посетить собрания очно, но многие группы работают дистанционно и проходят онлайн в Telegram или Zoom.
https://msph.ru/ — Московская служба психологической помощи населению;
https://abusedanonymous.tilda.ws/#contacts – Анонимные жертвы насилия;
https://www.codarus.org/ — Анонимные созависимые.
Текст подготовила Ульяна Куприянова
